Эстель Оскора
Вправо, влево, вправо, влево, поворот,
Раз, два, раз, два.
Отсчёт.
Отсчёт.
С левой, вправо, вправо, круг, поворот,
Три.
Отсчёт.
Отсчёт.
Даю отсчёт: четыре, три, два, один, расстыковка. И штурвал на себя.
Мы в атмосфере, где горят обломки тех, кто неудачно совершил манёвр. У любой защиты есть предел, но кто-то держится ещё. Искажённые лица – я не могу их увидеть на такой скорости, могу вообразить, однако.
Налево и к посадочной площадки, много дел: купить-продать-договориться, посредники, коллеги, соперники, гильдии, местные власти, местная шпана и роботы так называемого «космодрома».
Шум-гам-суета даже в таком захолустье. Собери вмести три биоорганизма и один кибернетический, и они тут же соорудят из себя толпу. Три с половиной человека шумят не меньше, чем три с половиной сотни. Только затеряться среди первых сложнее, всей-то разницы.
В космосе тишина. Вот как. В космосе звёзды.
Это подаёт голос мой «сожитель», мой «симбионт», мой «паразит». Мой внутренний голос, вторая личность, не отделённая, но обладающая правами, чуть меньшими, чем мои собственные. У неё нет только права внешнего голоса, поэтому надоедает она только мне. Интроверт с неустойчивыми гендерными характеристиками, мизантроп с нестабильным характером, агрофоб с ненадёжными вкусовыми предпочтениями – моя опора в любой беде. Чувствует себя хорошо только, когда я двигаюсь, карабкаюсь, барахтаюсь и вылезаю успешно из очередной передряги. Не даст мне пойти ко дну в самой безнадёжной ситуации. Мой капитан Джекилл, моя светлая тень. На трёх планетах ему поставили памятники, на двух случайно, на одной – заслуженно.
Время, Кэп, - говорю я, - пора заниматься делом.
Человеческий мозг, заключённый в сеть моих проводов, неохотно сигнализирует в ответ: Окей, Шаттл. Вперёд, Хайд.
Раз, два, раз, два.
Отсчёт.
Отсчёт.
С левой, вправо, вправо, круг, поворот,
Три.
Отсчёт.
Отсчёт.
Даю отсчёт: четыре, три, два, один, расстыковка. И штурвал на себя.
Мы в атмосфере, где горят обломки тех, кто неудачно совершил манёвр. У любой защиты есть предел, но кто-то держится ещё. Искажённые лица – я не могу их увидеть на такой скорости, могу вообразить, однако.
Налево и к посадочной площадки, много дел: купить-продать-договориться, посредники, коллеги, соперники, гильдии, местные власти, местная шпана и роботы так называемого «космодрома».
Шум-гам-суета даже в таком захолустье. Собери вмести три биоорганизма и один кибернетический, и они тут же соорудят из себя толпу. Три с половиной человека шумят не меньше, чем три с половиной сотни. Только затеряться среди первых сложнее, всей-то разницы.
В космосе тишина. Вот как. В космосе звёзды.
Это подаёт голос мой «сожитель», мой «симбионт», мой «паразит». Мой внутренний голос, вторая личность, не отделённая, но обладающая правами, чуть меньшими, чем мои собственные. У неё нет только права внешнего голоса, поэтому надоедает она только мне. Интроверт с неустойчивыми гендерными характеристиками, мизантроп с нестабильным характером, агрофоб с ненадёжными вкусовыми предпочтениями – моя опора в любой беде. Чувствует себя хорошо только, когда я двигаюсь, карабкаюсь, барахтаюсь и вылезаю успешно из очередной передряги. Не даст мне пойти ко дну в самой безнадёжной ситуации. Мой капитан Джекилл, моя светлая тень. На трёх планетах ему поставили памятники, на двух случайно, на одной – заслуженно.
Время, Кэп, - говорю я, - пора заниматься делом.
Человеческий мозг, заключённый в сеть моих проводов, неохотно сигнализирует в ответ: Окей, Шаттл. Вперёд, Хайд.