Эстель Оскора
Я слышу - рвётся связь времён,
Я слышу - мир пришёл в движенье!
Я помираю, точно.
«Ко всему прочему, что ты знаешь о том, что будет потом? Разбередив раны, не сделаешь свою жизнь проще. Если не дать зажить этому, оно будет рваться вновь и вновь, и одиночество будет прошивать полотно дней машинной строчкой, мелким стежком. Всё поделено на квадраты, от одной ниточной границы до другой тянется путь, по которому меня ведёт тень, но, увы, не Вергилия, а кого-то более приземлённого. Также это вряд ли Эвридика. Может быть, моя собственная тень ведёт меня, тогда я могу надеяться, что маршрут мне известен, пусть я ничего не помню об этом.
Всем нужны люди, которые нужны как воздух. Если нет таких людей, то приходится идти от одной ниточной границы к другой, ведомому собственной тенью.
Как темно в этом мире, сумерки. Они не позволяют увидеть, что вокруг, но тени, из которых они состоят, шепчут под неслышную тебе музыку: «Я вижу чёрный цвет знамён - ты проиграл своё сраженье!».
На этом бескрайнем поле нет, увы, последних поворотов. Была бы хоть какая-то надежда.
От одной ниточной границы до другой, от линии одиночества до линии одиночества пролегает то, что ты по необъяснимой причине должен пройти. Зачем? Ведь этому нет ни конца, ни края.
Так бы хотелось, чтобы этому не было ни конца, ни края, ни ниточных границ, а были бы тут только воздух и люди, которые нужнее воздуха».
Ох, ох, ох.
Я слышу - мир пришёл в движенье!
Я помираю, точно.
«Ко всему прочему, что ты знаешь о том, что будет потом? Разбередив раны, не сделаешь свою жизнь проще. Если не дать зажить этому, оно будет рваться вновь и вновь, и одиночество будет прошивать полотно дней машинной строчкой, мелким стежком. Всё поделено на квадраты, от одной ниточной границы до другой тянется путь, по которому меня ведёт тень, но, увы, не Вергилия, а кого-то более приземлённого. Также это вряд ли Эвридика. Может быть, моя собственная тень ведёт меня, тогда я могу надеяться, что маршрут мне известен, пусть я ничего не помню об этом.
Всем нужны люди, которые нужны как воздух. Если нет таких людей, то приходится идти от одной ниточной границы к другой, ведомому собственной тенью.
Как темно в этом мире, сумерки. Они не позволяют увидеть, что вокруг, но тени, из которых они состоят, шепчут под неслышную тебе музыку: «Я вижу чёрный цвет знамён - ты проиграл своё сраженье!».
На этом бескрайнем поле нет, увы, последних поворотов. Была бы хоть какая-то надежда.
От одной ниточной границы до другой, от линии одиночества до линии одиночества пролегает то, что ты по необъяснимой причине должен пройти. Зачем? Ведь этому нет ни конца, ни края.
Так бы хотелось, чтобы этому не было ни конца, ни края, ни ниточных границ, а были бы тут только воздух и люди, которые нужнее воздуха».
Ох, ох, ох.