Исследование планеты шло своим чередом; так, будто на совести человечества были уже десятки освоенных планет. Возможно, в этом была «виновата» многовековая художественная традиция, когда писатели и режиссёры давно распределили роли и выстроили стратегии, и каждый человек с детства усвоил, что делать на новой, незнакомой планете, чего бояться, какие ошибки совершать и как стать героем. И все планы, все инструкции и указания, составленные на все возможные случаи, танственным образом были похожи на бесчисленные планы, инструкции и указания из бесчисленного количества фильмов и книг.
Единственным человеком, которому не нашлось занятия по специальности, оказалась, естественно, Лида. Лингвист на безлюдной планете был не нужен, а помощь, которую Лида могла бы оказать другим, ограничивалась, пожалуй, сбором и сортировкой некоторых данных. Всё-таки не зря Йенсон морщился, доходя при чтении списка членов экспедиции до лингвиста. Большую часть времени Лида проводила, «гуляя по Эдему». Конечно, это не были пикники на свежем воздухе, хотя бы потому, что могли оказаться опасными для жизни. Продуманные маршруты, определённые меры безопасности были необходимы; а в результате Лида оказалась в роли «выездного корреспондента» или летописца.
Прошёл ровно месяц со дня посадки, когда на своём репортёрском задании Лида столкнулась с работой по специальности.
Это произошло примерно в ста километрах от места посадки Пилота, на границе лесного массива и полосы равнин, а по-простому говоря, на лесной опушке, чудесной, как и всё на Эдеме, в солнечный день, такой же замечательный, как и предыдущие тридцать. Катер обнаружил в сине-зелёном лесу групп существ, которые, по его компьютерному мнению, вели себя подозрительно: их было несколько десятков, их действия казались достаточно организованными, они передвигались со «среднечеловеческой» скоростью и шли к опушке. С разрешения Лиды катер опустился в ста метрах от границы леса; несмотря на предупреждения компьютера, Лида вышла из катера, хотя, конечно, отходить от него не стала. Существа уже подошли к опушке.
Если бы по возвращении на землю кому-нибудь пришло в голову взять у Лиды интервью, то обязательным вопросом был бы: «Думали ли Вы тогда, на это лесной опушке, что сейчас станете первым человеком, вступившим в контакт с инопланетной расой? Что Вы чувствовали тогда?». В этот момент Лида была уверена, что навстречу её идут люди. И от этой мысли она, отчего-то, не испытывала никакого волнения или нетерпения, или страха. Она думала о Земле; и в тот момент, когда из-за деревье появился небольшой зверь, высотой сантиметров тридцать, синий, шерстяной, с задранным кверху пушистым гибким хвостом, узкой мордой и круглыми белыми глазами, а в общем-то, самый обычный эдемский зверь, и, неспешно вышагивая, направился к ней, она думала о Земле. Зверь, не проявив ни страха, ни агрессии, ни настроженности, пододошёл к Лиде и, задрав голову, заглянул ей в лицо точно так же, как когда-то это делал её собственный кот. И Лида улыбнулась эдемскому зверю, но продолжала думать о Земле. Потом компьютер катера предупреждающе пискнул в наушнике: вслед за зверем из леса появились люди.
Боюсь, при общении с ними Лида была неприлично рассеяно, потому что она никак не могла отделаться от странной мысли, что на Земле случилось нечто страшное.