Ты знаешь, я поняла, что не будет ничего.
В отравленной пустоте, в пустоте внутри структуры времени, в маленьком пузырьке воздуха в толще стен канала спирали, в темноте отражённого мира, именно там, где затих космический ветер, где перестали плавиться кости и душа, я поняла, что не будет ничего, также как никогда ничего не было. И только иллюзия мира заполняет пустоту между человеческими телами. Из всего, чем я обладала, осталось равнодушие; оно было таким, что я узнала вдруг: то, что раньше называлось у меня равнодушием, то, что ходило под этим ярлычком, было на самом деле яростным сплавом эмоций. И на фоне нового самоощущения лёгкое недоумения прошлого казалось уже цунами, стирающим страны с поверхности планеты, гигантскими приливными волнами, бушующими после падения осколка Луны.
В отравленной пустоте, когда то, что было только что моим, вытравила из меня стеклянная поверхности, отделявшая когда-то тебя от не-тебя, моё сердце вылилось из меня, будто было ртутью, и стало заполнять эту полость. И впервые я чувствовала его вокруг себя, а не внутри.
И там, в безветрии, в безвременьи, в том, что не было ни жизнью, ни смертью, ни небытиём, именно там на меня посмотрели глаза нового существа.
Стоило быть ничем, стоило быть всем, чтобы узнать точное определение термину "существование" и закончить последнее вот так: глядя в глаза совершенно нового и одинокого существа, унаследовавшего мой взгляд. И понять, действительно понять, что не будет ничего, потому что ещё ничего не было, не было генеральной репетиции, не написан сценарий, и всё это - даже не намётки будущей концепции, а лишь ничто. Ничего не было создано, ничего не было сыграно, мы не жили, нас не было до этого взгляда, да и после него нас не будет.
Есть только звук падающих на песок рун. Неважно, как они лягут, легли бы хоть как-нибудь; пока же на песке лишь их тень.
И есть готовность к отсчёту; и всё это время, пока нас ещё не было, кто-то произносит всего два слова: "Пустая карта".